Тема «КЕНИГСБЕРГ - 45»

Авторская страница Липина Игоря
Linden
Аватара пользователя
Калининград
Стаж: 7 лет 10 м 21 дн
Сообщения: 138
От автора. На суд читателей сайта "Рыбалтика" представляю новую историческую повесть. Публикуется впервые.




КЕНИГСБЕРГ - 45
( История, рассказанная призраком)


Внимание: фашистская символика, встречающаяся в иллюстрациях, приведена исключительно с ознакомительными целями и не является пропагандой нацизма.

ПРЕДИСЛОВИЕ.
БОЛЬНИЦА

Недавно, судьба-злодейка решила слегка помучить болезнью мой организм, изрядно изношенный за долгую жизнь.
Я всегда считал, что рассуждать о собственных болячках - весьма неблагодарная тема, поэтому оставим её в стороне, а вот больница, в которой я очутился, заслуживает внимания.
Как и многие подобные учреждения в Калининграде, расположена она в бывшем немецком госпитале. Здание довоенной постройки, с огромными подвалами, замысловатыми переходами-лабиринтами и винтовыми лестницами. Разумеется, всё это обшарпанное, старое, со следами более поздних косметических ремонтов и перестроек, по которым можно проследить все исторические периоды 20 века.

Атмосфера в больнице странная и загадочная. Сумрачные, извилистые переходы, непомерно высокие распашные двери, скрипучие деревянные полы, стыдливо прикрытые останками истлевшего линолеума.

В просторном парадном вестибюле с колоннами, в специальной будочке, встречает больных и посетителей величественный страж с непроницаемым лицом дремлющего сфинкса - не иначе как ветеран Первой мировой войны. Глубокие и суровые морщины на лице стража, навевают мысли о вечном, о мифических Цербере и Хароне… Цепкий взгляд из-под полуприкрытых век не пропустит случайного человека! Вход разрешён только если на ногах есть голубенькие бахилки на резиночках, из тонюсенького полиэтилена, рвущиеся при малейших попытках натянуть их поверх обуви. Без этих бахилок никак нельзя - можешь умирать на пороге, страж всё равно не пропустит без них. Таковы суровые законы больничного бытия и горе тому, кто их нарушит!

Особый колорит учреждению придаёт стайка похожих друг на друга скуластых и узкоглазых уборщиц-казашек. Они размашисто моют полы швабрами, распевая во весь голос заунывные степные песни. Странно звучат в больничных коридорах эти гортанные мелодии, которые, наверное, пели воины Чингисхана, мерно покачиваясь в сёдлах и мечтая о богатых подарках, которые привезут своим жёнам из захваченной Европы…

В длинных и извилистых коридорах легко заблудиться. Это не преувеличение! Пролежав здесь три недели, я изучил только маршрут от своей палаты до столовой-пищеблока. А на различные процедуры меня сопровождала медсестра-проводник, ведя по странным винтовым лестницам, неприметным узким ходам, открывая замаскированные потайные двери…. Без посторонней помощи из этих лабиринтов я самостоятельно выбраться не мог и подолгу блуждал по загадочному больничному миру.

С первого этажа крутые извилистые лестницы ведут в бесконечный подвал, где под низкими арочными сводами разместились раздевалки, бесчисленные кладовые и кабинеты непонятного назначения…

Повсеместно витает неистребимый запах хлорки, лекарств, и, почему-то, тонкий аромат корицы.

Палаты просторные, с высоченными потолками и такими же высокими двустворчатыми, деревянными дверями. Местами, под потолком, сохранились останки лепнины. Странная, непонятная и нерациональная архитектура начала прошлого века!

Больные здесь лежат на необычных кроватях. Они непомерно длинные (около двух с половиной метров!), странной складной конструкции, с замысловатой сеткой из толстенной проволоки. Скорее всего, койки эти трофейные, немецкие - остались здесь с военных времён. Раритет!

По ночам, в этой загадочной больнице, само собой разумеется, скрипят деревянные полы и ходят приведения, которых здесь водится в предостатке.

В этих стенах время замедляет свой бег. Окружающий мир, сузившейся до размеров больничной палаты, располагает к неспешным размышлениям и переосмыслению собственного бытия…

Возможно, почти 80 лет назад, на моем месте, на этой же кровати, лежал раненый германский солдатик, пялился в высоченный потолок, думал свои немецкие думы, вспоминал свою бюргерскую семью и худенькую белокурую фрау, которая, где-то совсем рядом, тоскует без него.

Так же как и я, он смотрел в окно на мокрую брусчатку улицы, на голые ветви деревьев, сквозь сетку которых проглядывают в утреннем тумане черепичные крыши с подслеповатыми чердачными оконцами….

А ещё, он радовался тому, что ему досталось место у окна. Кровать у окна - это большое везенье в больничной жизни. Можно сказать, подарок судьбы!



Рис. 1. Больничная палата. Та самая... Фото автора

Наверняка, тот солдатик думал о бездарной политике своего Гитлера, которая уже почти погубила великую Германию и привела его на больничную койку.
Так же и я сейчас думаю о нашем высшем руководстве, которое совсем не любит своих граждан и создало для них вот эту диковато-варварскую медицину, вынужденную ютиться в старых немецких госпиталях столетней давности. Некогда великая наша держава, с её ценами, нищим народом и зажравшимися олигархами тоже катится в пропасть…

А сейчас, крошечный винтик огромного и очень плохо отрегулированного механизма, под названием РФ, лежит на старой немецкой кровати и думает эти мысли. Выпал винтик и совсем не нужен этому огромному механизму. Скорее, даже мешает…

Ничего не изменилось.
Часы остановились, время замерло, а я всего лишь случайный путешественник, отошедший в сторону от своей виртуальной Машины Времени…


ПРИЗРАК

Уже далеко за полночь. Не спится…
Больничное здание, как в фантастическом фильме, живёт своей жизнью. Шорохи, скрипы, невнятные стоны. Голые ветки деревьев, спроецированные уличным фонарём на стены, складываются в причудливые и зловещие тени…Ветер, тоненько подвывающий в щелях оконных рам, делает картину ещё более сюрреалистичной.

Болезнь меняет человека. Под её влиянием восприятие действительности меняется, грань между сном и явью теряется, а реальность приобретает зыбкие очертания…. Возможно поэтому, появление призрака я воспринял как должное.

Он пришёл ко мне под утро, перед самым рассветом.
. Двигался призрак так, как и положено всем приведениям – парил в воздухе, не переставляя ног, на высоте 20-30 сантиметров от пола. Однако, как ни странно, половицы под ним явственно скрипели – словно живой человек шёл.

Приблизившись к моей кровати, он остановился, словно оробев. После продолжительной паузы поздоровался и попросил разрешения присесть.
- У меня с детства коленные суставы болят. Стоять тяжело… - пояснило загадочное существо, как бы оправдываясь.
- Да, да, конечно же, садитесь! – ответил я и поджал ноги, чтобы освободить место.
Приведение осторожно примостилось на краешке кровати, но матрац, странным образом, совсем не промялся под ним.
«Так и должно быть, он же призрак - бесплотное существо!» – сообразил я.
Снова возникла пауза. Мы с любопытством разглядывали друг друга.
Мой ночной посетитель выглядел плоховато. Худое морщинистое лицо землистого цвета, очки в старомодной роговой оправе с разбитым стеклом. Тонкие, глубоко впавшие губы выдавали полное отсутствие зубов. Одет он был в старомодное драповое пальто, обильно испачканное подсохшей грязью с большой дырой на правом плече и покрытое странными бурыми пятнами.
«Эти пятна - следы крови!» – догадался я и внутренне содрогнулся.
Под пальто была надета выцветшая рабочая спецовка не первой свежести. Странный вид придавал кожаный солдатский ремень с подсумками для винтовочных патронов, туго затянутый на талии. Голову прикрывало великоватое солдатское кепи вермахта, висящее на ушах. На ногах гостя были стоптанные полуботинки, заляпанные свежей грязью до такой степени, что невозможно определить их первоначальный цвет. Между коротковатыми брюками и спустившимися носками без резинки проглядывали синюшные старческие голени. Обувь и нижняя часть штанин были отчего-то мокрыми, словно он только что ходил по глубоким лужам. Пахло от него затхлой влажной одеждой и, почему-то, гнилыми птичьими перьями.

Рис. 2. Призрак.Фигура ополченца из историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора

Словно прочитав мои мысли, старик печально усмехнулся:
- Не удивляйтесь…. В последний день мне пришлось стоять в ледяной воде – подвал был полузатоплен. Знаете, как тяжело пришлось мои больным суставам от этой сырости? Теперь вот, суждено вечно ходить с мокрыми ногами… .А колени продолжают болеть, так же как у живых. Но, мне грех жаловаться, – поспешно продолжил он:
- Здесь, многие из наших ещё в более худшем положении. Некоторые, в прямом смысле, без штанов щеголяют. Представляете, что бывает, когда они в таком виде в женские палаты заходят? Стыдоба, а что делать… Никто из нас смерть себе не выбирал….
- Вас мой гусиный запах удивил? – призрак неожиданно растянул тонкие губы в улыбке, обнажив беззубые дёсны:
- Это наша семейная история... Немцы до войны очень экономно жили…. Будь она проклята, эта война!
Вдруг, порыв ветра стукнул в оконные рамы, и, качающиеся тени ветвей, спроецированные уличным фонарём на больничную стену, отчётливо сложились в зловещую свастику. Где-то вдалеке зазвучала бравурная музыка нацистского марша. Мне стало жутко и мурашки явственно поползли по спине.
- Не пугайтесь! Это наш обершарфюрер Нойманн развлекается. Всё неймётся ему. Реваншем грезит. Сейчас вот неонацистом стал... – прокомментировал происходящее старик-призрак,
- Прошу вас, не обращайте внимания на его глупые выходки. Нам всем стыдно за него.
После этих слов тени на стене сразу успокоились, музыка стихла. Невнятные стоны в глубине сумрака стали громче, но вскоре прекратились.
Я слушал своего собеседника. Хотя, слово «слушал» не совсем подходит. Общались мы с ним как-то странно. Он, не открывая рта, произносил немецкие фразы, которые тут же, в моей голове, превращались в понятные слова и образы. Я отвечал ему по-русски, и он тоже всё прекрасно понимал. Примерно так работает современный компьютерный переводчик, только в нашем случае всё было без всяких корявостей и ошибок - гладко и понятно.
« Да это же мы на телепатическом уровне общаемся! Мыслями обмениваемся» - догадался я.
- Да, именно так мы и разговариваем, - подтвердил призрак, кивнув головой:
- По-современному это называется телепатией. Только многие из мира живых не хотят с нами общаться. Какие-то глупые предрассудки… Бояться нас, отчего-то. Хотя, действительно, есть придурки вроде обершарфюрера, которые любят попугать. Им нравится человеческий страх. Они от него и в прошлой жизни получали удовольствие…
Мы помолчали. «Что за странный немецкий старик?» - думал я:
- «Откуда он в бывшем немецком военном госпитале, и почему в гражданской одежде? В форменной кепке вермахта, с патронными подсумками и со странной нацистской повязкой на рукаве? Что знаем мы про чужую незнакомую жизнь, протекавшую здесь более 80 лет назад?».
- А хотите, я вам свою историю расскажу? – прочитав мои мысли, предложил признак:
- Поверьте, мы, призраки, очень нуждаемся в общении. Крайне редко можно встретить живого человека, согласившегося просто поболтать с нами.…

ФРИЦ
В последнюю ночь Фридрих так и не смог уснуть. Мрачные мысли теснились в голове, не давая спать…
Он ворочался на просторной семейной кровати, мял подушку, вставал и несколько раз взбивал старую перину, пахнущую птичьим навозом и пылью. Необъятную перину им торжественно преподнесли на свадьбу, как символ семейного благополучия. В трудные послевоенные времена, это был роскошный и очень дорогой подарок. Правда, уже тогда она имела тяжёлый запах. Родственники объясняли, что такой запах оттого, что набита перина самым настоящим лебяжьим и гусиным пухом, который, естественно, и должен пахнуть птичьим двором. Позже, болтливая племянница, по секрету, рассказала о том, что этому подарку скоро исполнится сто лет, и перешили её из старой бабушкиной перины, на которой старушка изволила умереть ещё задолго до первой мировой войны.
Всю жизнь трудолюбивая Марта, при первой возможности, выносила перину во двор проветривать и выжаривать на солнце, но характерный дух гусиного помёта оставался неистребимым. Так и прошла вся их семейная жизнь с запахом птичьего двора. Со временем они притерпелись к нему и почти не замечали.
Фридрих даже научился угадывать погоду по этой перине – если запах становился резче и гуще – то быть дождю. Вместе с другим барометром – больными суставами, он безошибочно предсказывал погоду на радость соседям, которые заходили к нему за советом как к настоящему синоптику. И, надо сказать, он редко ошибался…
Сейчас всё в прошлом… Война раскидала всех соседей и их дом, построенный в 32-м году для рабочих судостроительного завода «Шихау», совсем опустел. Одних призвали на фронт, а другие, в страхе перед приближающимися русскими, не веря в непобедимость рейха, уехали к родственникам вглубь Германии.
Фридриху же не хотелось покидать их уютную квартирку в районе Кёнигсберга под названием Понарт*, где в основном жили работники порта и судостроительного завода.
(* В средние века так называлась деревушка в пригороде Кёнигсберга, а позднее рабочие кварталы. В настоящее время, в современном Калининграде, это южная часть Московского района. Однако, немецкое слово «Понарт» до сих пор можно услышать на улицах города. – Примечание автора.).

Рис. 3. Современный Калининград. 2018г. Московский район. В этих домах до войны жили немецкие рабочие

Здесь прошла вся его жизнь. В детстве он учился в народной школе, потом поступил учеником на судостроительный завод и сделал прекрасную рабочую карьеру, став высококвалифицированным слесарем-инструментальщиком.

Рис. 4. Здание народной школы на ул. Шифердеккерштрассе (ныне улица Маршала Новикова). 2019 г. Фото автора

Единственное, что омрачало его жизнь - это болезнь суставов. В отрочестве бегал маленький Фриц, вместе с другими мальчишками, на Вислинский залив ловить огромных лещей, нерестящихся в камышах, и застудил ноги, бродя весной по пояс в ледяной воде.
Со своими больными коленями Фридрих был вчистую освобождён от воинской службы, поэтому ужасы Первой мировой войны прошли как-то стороной. А вот Восточный Поход *
( * Восточным походом немцы называли Великую Отечественную войну против СССР – прим. автора)
принёс страшное горе и невосполнимую утрату. Карл, их единственный сынок, погиб на восточном фронте в сорок первом году - всего год прослужил в Вермахте…

* * *
В тот пасмурный ноябрьский день всё произошло как-то буднично и от этого особенно страшно. От настойчивого звона дверного колокольчика они вздрогнули и переглянулись – к ним уже давно никто не заходил.

На пороге стоял пожилой фельдфебель в потёртой, мятой форме, отчего выглядел он совсем не по-военному. Вяло вскинув руку в приветствии и апатично пробормотав: «Хайль Гитлер», протянул измятый, с потёртыми углами, конверт из дешёвой серой бумаги.

У Фридриха тревожно ёкнуло сердце. Непослушными пальцами долго не мог вскрыть плотно склеенный конверт с военными печатями на обратной стороне. Наконец, извлёк стандартный бланк в чёрной, траурной рамке. Строки, написанные аккуратным канцелярским почерком, поплыли перед глазами:

«…Карл Шеффер погиб как герой. В ходе перестрелки он получил пулю в правое лёгкое. Подошедшее подкрепление обратило банду коммунистов в бегство, и Ваш сын был перевязан. Но, любая возможная помощь была напрасной. Он умер в течение нескольких минут…Мы скорбим вместе с Вами об утрате Вашего сына. Он навсегда останется в нашей памяти…»

Фридрих без сил опустился на стул. В висках гулко тикали крошечные молоточки: «Карл погиб, погиб… Погиб…»

Фельдфебель, глядя в сторону, заученно бормотал:

- По всем вопросам социального обеспечения и оказания помощи вам надлежит обратиться в соответствующие ведомства Вермахта… Я обязан передать вам по описи имущество погибшего…

Он развязал холщовый мешочек и стал, зачитывая по ведомости, выкладывать на стол знакомые вещи:

- кошелёк с содержимым: двенадцать рейхсмарок, два ключа, серебряное кольцо;

- медальон, содержащий различные фотографии;

- кусок мыла для бритья, четыре носовых платка;

- автоматический посеребренный карандаш, блокнот;

- ручные часы марки «Экзита»;

- карманное зеркальце и расчёска…

…Список длился до бесконечности. Горка знакомых вещей на столе всё увеличивалась. Наконец, когда перечень закончился, Марта нашла в себе силы расписаться в бумагах. Лишь после того как за фельдфебелем закрылась дверь, она опустилась на пол и разрыдалась.

Боль утраты со временем слегка утихла и сменилось чувством непонимания. Зачем и для чего погиб их родной сынок? Что надо было немцам в этой далёкой и дикой России, населённой свирепыми и жестокими варварами…

А вот сейчас, по слухам, русские уже под Кёнигсбергом. Конечно, им не взять город-крепость, они обязательно обломают зубы об эту твердыню и в войне наступит переломный момент...
Именно так, бодрыми голосами, вещали по радио гебельсовские дикторы под звуки бравурных маршей. Ещё, есть секретное оружие, завезённое в подземелья средневековых фортов! Фридрих своими глазами видел длиннющую колонну тяжёлых грузовиков, проезжавших в вечерних сумерках по узким улочкам их города под усиленной охраной. Что они могли везти кроме оружия, необходимого для обороны города? А ещё, на прошлой неделе торжественным маршем по всем главным улицам прошёл военный оркестр. Все жители высыпали из своих домов, чтобы полюбоваться на бравую выправку музыкантов и услышать бодрые мелодии. Значит, не так уж плохо идут дела на фронте!

Фото № 5

Рис. 5 Парад военных музыкантов в Кенигсберге. 1945 г. Архивная фотография.


* * *

Вчера, вновь раздался дерзкий звон дверного колокольчика. Это было странным - несколько месяцев к ним уже никто не заходил. Некому и незачем было… Ничего хорошего это не предвещало.

Фридрих, морщась от стреляющей боли в коленях, проковылял к двери. Приоткрыл. Худенький подросток в форме гитлерюгенд, но с повязкой ополченца на рукаве, фальцетом выкрикнул: «Хайль Гитлер!» и стремительно выкинул вперёд вытянутую руку.
Фридрих, машинально ответил на это приветствие, ставшее уже привычным, и вопросительно посмотрел на него.

Щеголевато щёлкнув каблуками детских ботиночек, подросток выхватил из полевого планшета какую-то бумагу:
- Повестка! Фридрих Шеффер, вы зачислены в отряды народного ополчения – Фольксштурм. Завтра, к девяти ноль-ноль, вам надлежит прибыть на сборный пункт.



Рис. 6. Повестка ополченца «Фольксштурм». Подлинный архивный документ


Фридрих растерялся:
- Но, подождите…, молодой человек… Я же не подлежу призыву!... У меня больные суставы и уже совсем не призывной возраст! Я давно освобождён от военной службы по болезни и по старости…

Подросток окинул его презрительным взглядом:
- Все так говорят, а отечество в опасности и его надо защищать с оружием в руках! Распишитесь в получении! Уклонение от призыва, по законам военного времени, карается смертной казнью. Проявите стойкость, мужество и выполняйте свой долг! – выпалил он заученные фразы.



Фридрих вошёл на кухню и положил повестку на стол. Марта, внимательно прочитав текст, расплакалась.

- Может быть, это какая-то ошибка? – глотая слезы, прошептала она.

- Нет, это не ошибка. Я читал на улице приказ фюрера о тотальной мобилизации. Позавчера, в очереди за хлебом говорили, что призывают всех, даже безногих инвалидов. Стариков уже призывают до 70 лет включительно. Уклонистов увозят в гестапо. Наверное, совсем плохо дела на фронте. Вот настала и моя очередь…


* * *

От этих мыслей сон прошёл окончательно. Внизу, на первом этаже в крошечной кухоньке, уже давно хлопотала над завтраком и звякала посудой Марта.

Как и все немецкие женщины, она вставала очень рано – до восхода солнца, едва начинало светать. В это раннее время, ежедневно, без всяких исключений, надо было подметать улицу перед домом – иначе могли наказать за мусор. Штрафы были не шуточные! Даже сейчас этот порядок соблюдался неукоснительно, несмотря на то, что половина города была разбомблена и центральные улицы лежали в руинах. Английские бомбардировщики ни одной бомбы не сбросили на судостроительный завод и прилегающие к нему рабочие кварталы. Наверное, не зря ходят упорные слухи, что часть акций принадлежит англичанам и именно поэтому они не тронули завод, где ремонтировались субмарины и производились минные тральщики. Как бы там ни было, в этом плане их семье повезло! Без крова они, как многие жители Кёнигсберга в центральном районе, не остались…

Фридрих одел приготовленную с вечера одежду, в который решил идти на фронт: старенький сатиновый рабочий костюм, выданный на заводе ещё в довоенные времена, а вместо армейской шинели добротное драповое пальто – единственное, что осталось у него из приличной одежды. Марта очень боялась, что он испачкает его на войне, но Фридрих только досадливо махнул рукой – для ранней весенней поры пальто было самым подходящим нарядом. А ещё у него не было никакой уверенности в том, что он живым вернётся из ополчения и это пальто понадобится когда-нибудь, в мирной жизни…


С обувью было совсем худо и пришлось обуть единственные полуботинки, в которых он выходил на улицу. Они были сильно поношены, но знакомый сапожник Август Ледер совсем недавно набил подковки и подшил отстающую подошву. Вот только стоптанные каблуки реставрировать не удалось. У Августа не было материала, а у Фридриха не было денег на такой ремонт. Как он будет сражаться с врагами в такой совсем неподходящей обуви в весеннюю распутицу? А ведь с его больными суставами, в первую очередь, надо беречь ноги от сырости.

Хорошо бы обуться в сапоги, да только где их взять? Впрочем, оставалось небольшая надежда на то, что если хорошо попросить командиров, может быть, выдадут какую-нибудь более подходящую обувь… Только, это навряд ли. От раненых солдат, выздоравливающих в тылу, он слышал, что с военным обмундированием совсем плохо. Вермахт снова возвращается к ботинкам с обмотками, как в 39 году…. Ополченцы, которых он встречал на улице, все поголовно были в гражданской одежде. Только оружие и нарукавные повязки с надписью «Фольксштурм» выдавали их принадлежность к вооружённым силам Германии.


Рис. 7 . Ополченцы «Фольксштурм». 1945 г. Архивная фотография

Тяжело вздохнув, Фридрих, держась двумя руками за перила, с трудом спустился по лестнице на кухню. При каждом движении, знакомая боль острыми иголками пронзала колени изнутри.

Марта, пряча заплаканные глаза, поставила перед ним тарелку с картофельным пюре и большую кружку желудёвого кофе с сахарином. Положила на край тарелки кусочек маргарина и полила горячее пюре мучным соусом. Фридрих давно привык к такому скудному завтраку. Нельзя сказать, что они голодали, но эрзац-продукты уже изрядно надоели. Гороховая колбаса, маргарин вместо сливочного масла, искусственный мёд из патоки – всё это, ещё перед началом войны, начали продавать по карточкам. Раньше ещё можно было купить натуральные продукты за баснословные деньги у спекулянтов, но сейчас это стало невозможным – сало, масло и сахар, с недавних пор, перевели в категорию стратегического сырья. За покупку или продажу этих продуктов можно было запросто угодить в гестапо.
Последнее время Фридриху всё чаще снилось, как он отрезает толстый кусок розоватого сала с широкими мясными прожилками, кладёт его на ломоть душистого пышного хлеба и вонзается в этот бутерброд зубами. Просыпаясь, он сглатывал слюну и облизывал языком гладкие дёсны.
Все зубы выпали у него ещё три года назад. Сосед Густав, в семье которого все были аптекарями, говорил, что это от недостатка витаминов и некачественного питания. Последнего из соседей - зубного техника Пауля Миллера арестовали осенью. Кто-то донёс на него о том, что он выносил с территории завода редкий и дорогой металл – рандоль, очень похожий на золото, из которого получались прекрасные зубные протезы. В этом аресте Фридрих чувствовал некую долю своей вины – ведь незадолго до этого он обратился с просьбой к Паулю сделать ему, по-соседски, недорогие вставные челюсти, без которых было совсем плохо кушать. Но, не суждено… Так и будет он теперь мучиться без зубов. Всех стоматологов уже давно призвали в фольскштурм или посадили в подвалы гестапо. С недавних пор эта профессия стала очень рискованной. Многие материалы, с которыми они работали, стали считаться стратегическим сырьём и подлежали сдаче. … А про евреев, традиционно занимавшихся стоматологическим ремеслом и говорить нечего - они исчезли ещё до начала войны. Наверное, и в живых никого уже нет. Говорят, больше года в концлагерях никто не выживал...

Продолжение следует...

Linden
Аватара пользователя
Калининград
Стаж: 7 лет 10 м 21 дн
Сообщения: 138
Продолжение исторической повести " КЕНИГСБЕРГ-45"


ФОЛЬКСШТУРМ
После неловкого и тягостного прощания с Мартой, нехорошие предчувствия продолжали терзать душу. Увидятся ли они ещё в этой жизни? С тяжёлым сердцем плёлся Фридрих по знакомым улицам в сторону сборного пункта на площади Фихте (Фихтеплац)*.
(* Площадь Фихте (Фихте-плац)– ныне Октябрьская площадь – прим. автора)


Рис.8. Октябрьская площадь, 2019 год. Фото автора

Совсем неподалеку, где-то в районе форта «Канитц», гремела артиллерийская канонада. Если бы не чистое апрельское небо, то можно было бы подумать, что это без перерыва громыхают грозовые раскаты. От этих звуков становилось тревожно, и совсем не хотелось верить, что в эти минуты разрывы русских снарядов уносят на небеса чьи-то души.
Уютную площадь Фихте, обсаженную по периметру молодыми дубками и липами, было не узнать.
Столько народа на ней уже давно не было. Повсеместно стояли или маршировали нестройные ряды людей в самой разнообразной одежде. В основном, среди ополченцев преобладали старики и подростки. Единственное, что всех объединяло, это яркие бело-красные повязки на левой руке с имперским орлом и надписью «Wehrmacht Deutscher Volkssturm»*
(*Дословно перевести эту надпись на русский язык достаточно сложно. Приблизительный перевод означает: - «Вооружённые силы немецких ополченцев» – прим. автора)

Рис. 9 . Нарукавная повязка «Фольксштурм». Архивная фотография

За забором из металлических прутьев, на территории народной школы Фихте,*горел огромный костёр.
(* Народная школа Фихте – ныне школа №3, расположенная в Калининграде, на ул. Сосновая, 2. – прим. автора)


Рис. 10. Калининград. Школа № 3, 2019 г. Фото автора

Ходили слухи, что в этом здании действует школа Абвера. Это было похоже на правду, так как дети не ходили сюда уже несколько лет. Крепкие мужчины в военной и гражданской одежде, выносили из подвала школы тяжёлые ящики. Прикрываясь от жаркого пламени, высыпали в огонь какие-то бумаги и картонные папки. Хлопья сгоревшей бумаги поднимались в небо и зловещим чёрным пеплом осыпались на площадь.
В глаза бросился плакат, наклеенный на стене дома: черные готические буквы безмолвно кричали: «Всем мужчинам необходимо записаться в Восточнопрусский фольксштурм!»


Рис. 11. Подлинный плакат 1945 г. Фото из историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм»»

Откуда-то выскочил вчерашний подросток, принёсший повестку и, лихо выкрикнув «Хайль Гитлер», потянул Фридриха за рукав:
- Нам туда! Пойдёмте скорее, мне поручено быть вашим напарником! Кто первым зарегистрируется, тем оружие достанется. Винтовок мало, всем не хватит!
Они встали в очередь к одному из столов, стоящих прямо под липами. Двигались быстро.
Молоденькая девчушка в форме «Гитлерюгенд» старательно записала все данные Фридриха и выдала нарукавную повязку. Делая строгие глаза, она быстро зачитала обязанности ополченца и собственноручно привязала бело-красную полоску материи на левую руку. У другого столика он получил «Солдатскую книжку участника Фольксштурм» и листок с воззванием крайсляйтера Эрнста Вагнера*.
(* Крайсляйтер (Kreisleiter) Эрнст Вагнер – руководитель районной партийной организации НСДАП в Кёнигсбергском округе( крайсе). Был назначен на эту должность непосредственно фюрером.– прим. автора)


Рис. 12. Солдатская книжка участника «Фольксштурм». Архивный документ

Фридрих бегло пробежал глазами текст. Ничего нового – его призывали защитить город от большевиков и быть храбрым. Обычная геббельсовская пропаганда, которой, в последнее время, стало немыслимо много. Он бережно свернул листок и положил его в карман – его уже успели предупредить, что за небрежное отношение к таким «документам» могли наказать.
Неугомонный подросток уже тянул его к складу, который находился в бомбоубежище, построенном на краю площади в сорок четвёртом году, в страхе перед налётами вражеской авиации.


Рис. 13. Бомбоубежище на пл. Октябрьская, 2018 г. Фото автора

Внизу, в бомбоубежище, хромой кладовщик, едва они появились на пороге, заявил:
- Винтовок нет и не будет! Выдам только пояс с подсумками для патронов и по одному фаустпатрону.
- Ну вот, я так и знал, - горестно закатил глаза подросток.
- Зачем же нам подсумки без винтовки и патронов? – удивился Фридрих.
- Винтовка у вас будет одна на трёх человек. Если кого-то убьют или ранят, то вы возьмёте его оружие и боеприпасы, – устало объяснил кладовщик. Окинув взглядом странную пару новобранцев он, после долгой паузы, пробурчал, обращаясь к подростку:
- Тебе я могу выдать куртку вермахта и стальной шлем, – затем повернулся к Фридриху:
- А вам предложу только солдатское кепи.
- Зачем мне кепи? У меня своя шляпа есть, неплохая…
Кладовщик огляделся по сторонам, и, приблизил к ним лицо, загадочно зашептал:
- По международным правилам, если вы попадёте в плен с одной только повязкой «Фольксштурм», без военной формы, то вас обязательно тут же расстреляют как бандита. Вы не будете считаться военнопленным! Если же на вас окажется хоть часть форменной военной одежды, то это, может быть, спасёт вам жизнь. Понятно теперь?
Подросток, которого, как оказалось, звали Вальтер, натянул поверх своей молодёжной формы «Гитлерюгенд» великоватую камуфляжную куртку и подпоясался ремнём с подсумками. Фридрих последовал его примеру, затянув кожаный солдатский пояс поверх своего пальто.
Полученное форменное солдатское кепи оказалось великоватым по размеру и донельзя грязным, с непонятными масляными пятнами. Ещё от него мерзко пахло чужим потом и плесенью. С трудом преодолев брезгливость, Фридрих нахлобучил армейскую кепку на голову. Подумав, положил шляпу перед кладовщиком:
- Вот, возьмите себе в подарок. Она почти новая, из настоящего швейцарского фетра, сейчас таких не делают, я её перед самой войной покупал и совсем мало носил.
Кладовщик грустно улыбнулся:
- Спасибо, но мне не надо подарков. Я сохраню вашу шляпу, и вы можете вернуться за ней после победы... - улыбка сползла с его лица и он, едва слышно, пробурчал:
- Если, конечно, эта победа состоится…
* * *
Получив по фаустпатрону, больше похожему на огромные старинные палицы, чем на боевое оружие, они поспешили на построение взвода, к которому были приписаны.
В строю стояли довольно долго, дожидаясь пока не подойдёт нужное количество ополченцев. Фридриха начала беспокоила боль в коленях, усилившаяся от длительного стояния. Не выдержав, он присел прямо на землю, смирившись тем, что его пальто безнадёжно испачкается. «На войне как на войне» - вспомнилась знаменитая французская пословица, и он горько усмехнулся.
Многие пожилые ополченцы последовали его примеру и тоже сели на землю, не покидая строя.
Наконец, подошёл пожилой фельдфебель в полной форме Вермахта, но с повязкой «Фольскштурма». Все встали. Представившись их командиром, он провёл перекличку и, запинаясь, прочитал по бумажке почти часовую речь, целиком состоящую из лозунгов доктора Геббельса. Фридрих, устало переминаясь с ноги на ногу, почти не слушал фельдфебеля - острая боль в коленях не позволяла внимательно слушать выступление начальника. Наконец, чтение закончилось, и они приступили к следующему этапу – военная подготовка.
Боевое обучение оказалось на удивление кратким: командир показал, как прицеливаться и где надо нажимать, чтобы фаустпатрон выстрелил.
- Помните, промахнуться вы не имеете права. У вас есть только один заряд и им вы обязаны нанести максимальный урон врагу. Всему остальному вы научитесь в боях за нашу Родину и за фюрера. Хайль Гитлер! - рявкнул в заключение фельдфебель.
- Хайль Гитлер! - вразнобой ответили ополченцы и на этом обучение закончилось.
Затем, они, словно ученики в школе, повторили за фельдфебелем слова присяги, состоявшей всего из двух предложений:
«Я даю перед Богом эту священную клятву в том, что буду беспрекословно верен и послушен Великогерманской империи, Адольфу Гитлеру. Я торжественно обещаю, что буду смело сражаться за свою Родину и лучше умру, чем поступлюсь свободой, бросив тем самым на произвол судьбы социальное будущее моего народа»*.
( * Слова присяги взяты из подлинных военных архивов – прим. автора)
Сухо поздравив ополченцев с вступлением в ряды доблестного немецкого «Фольксштурма», фельдфебель объявил:
- Довожу до вашего сведения, что положение на подступах к нашему городу сложилось угрожающее. Мы получили приказ немедленно выдвигаться на позиции. Оружие, боеприпасы, питание, и дальнейшие распоряжения получите на месте. Вопросы не задавать! Вперёд, шагом марш!
Ополченцы нестройно зашагали вслед за командиром, навстречу почти непрерывной артиллерийской канонаде, зловеще бухающей где-то в северной части города.

Продолжение следует...

Linden
Аватара пользователя
Калининград
Стаж: 7 лет 10 м 21 дн
Сообщения: 138
Продолжение:


ДОРОГА НА ВОЙНУ
Пешего марша Фридрих никак не ожидал. Ему представлялось, что на фронт их доставят каким-нибудь транспортом. С больными коленями ковылять в строю было очень трудно, и вскоре он стал отставать. От острой боли, временами, темнело в глазах. Неожиданно, откуда-то сбоку подскочил Вальтер и, подставив плечо, предложил опереться на него. С благодарностью Фридрих положил руку на худенькое детское плечико. Идти стало немного легче, но, расстояние между ними и последними рядами ополченцев всё больше увеличивалось. Взвод неумолимо уходил всё дальше и дальше по Бранденбургерштрассе* в сторону Южного железнодорожного вокзала.
(*Бранденбургерштрассе - ныне улица Киевская. – прим автора.)

Рис. 14. Калининград. Современная улица Киевская. 2018 г. Фото автора

Бредущий вдалеке строй ополченцев неожиданно остановился. К ним, краснея лицом, неуклюже, вперевалку, бежал фельдфебель:
- В чём дело? - издалека начал орать он:
- Ферфлюхте шайсе!* (* грубое немецкое ругательство – прим. автора). Почему отстаёте? Я вас расстреляю за дезертирство!
Измученный болью Фридрих закричал в ответ:
- Я инвалид! У меня больные ноги! Если будет нужно, я смогу стрелять, но не могу ходить! Можете убить меня прямо сейчас, но, вместе со всеми я не могу шагать!
В разговор вмешался Вальтер:
- Да, да, он действительно больной! Я читал его документы! Он был полностью освобождён от военной службы с детства…
Командир неожиданно успокоился. Достал из пухлого планшета какие-то бумаги и стал торопливо листать их. Затем вытянулся и скомандовал:
- Смирно! Слушайте приказ: Фридрих Шиффер и Вальтер Низинг , вам надлежит самостоятельно, в кратчайшие сроки, добраться до ресторана «Блютгерихт*».
(* Ресторан «Блютгерихт» - один из самых знаменитых и старейших ресторанов Кёнигсберга. Работал вплоть до августа 1944 г., пока не был разбомблен во время налёта английской авиации. – прим. автора)

Рис. 15. Один из залов ресторана «Блютгерихт» 1943 г. Архивная фотография

- Надеюсь, вы знаете, где расположен этот ресторан? После бомбёжки уцелели подвалы, где оборудованы наши позиции. Найдёте пятый пулемётный расчёт и поступите в его распоряжение, в качестве пополнения. Если не прибудете на место до шестнадцати ноль-ноль, я буду считать вас дезертирами со всеми вытекающими последствиями! Старшим группы назначаю участника «Фольксштурма» Вальтера Низинга. Извините Фридрих, хоть вы гораздо взрослее, но вояка из вас плоховатый. Ваш юный напарник подготовлен гораздо лучше.
- Яволь! – по-военному лихо щёлкнул каблуками Вальтер.
- Хайль Гитлер! – отсалютовал фельдфебель и, не дожидаясь ответа, тяжело побежал к ждущему его взводу.
- Ну что, дядя Фриц? Давайте пойдём, надо выполнять приказ…. – сказал Вальтер.
Фридрих срезал перочинным ножом с поваленного дерева подходящую палку и пристроил её под мышку. Идти с самодельным костылём, да ещё опираясь с другой стороны на плечо подростка, стало гораздо легче.
Улицы выглядели ужасно. Всюду валялся мусор, битые стёкла, обломки кирпича и клочки полусгоревшей бумаги. Безжизненные трамваи замерли на рельсах. Местами попадались сгоревшие автомобили и опрокинутые конные повозки. Многие дома не пострадали от бомбежки, но были безжизненны. В некоторых окнах отсутствовали стекла и даже оконные рамы.
Когда, наконец-то, они доковыляли до Южного вокзала, пред ними предстала страшная картина. Фридрих знал, что в августе сорок четвёртого года город сильно бомбили, но он жил на окраине и не видел всех разрушений.
Центральной части города практически не существовало! Вместо монументальных зданий, построенных трудолюбивыми немцами, как казалось на века, стояли руины.


Рис.16. Разрушенный Кенигсберг. 1944-45 г. Архивная фотография

К удивлению, площадь Райхсплатц * перед вокзалом была многолюдна.

(* Площадь Райсхплатц – ныне площадь Калинина – прим. автора)

Возле уцелевшего здания вокзала толпились гражданские лица с узлами, тачками, велосипедами. Военные грузовики, выпуская облака сизого дыма, осторожно выруливали по Позенерштрассе* среди кирпичных завалов.
(* Позенерштрассе – ныне Ленинский проспект. – прим. автора)
Мимо них, со стороны равелина Хаберберг, пробежало несколько десятков солдат. Вид их был страшен: черные, перепачканные копотью лица, мундиры красные от кирпичной пыли. Некоторые были перевязаны грязными бинтами прямо поверх одежды. Где-то, совсем недалеко, трещали автоматные очереди и бухали взрывы.
- Куда вы идёте, фольксштурмисты? – неожиданно окрикнул кто-то сзади. Они оглянулись. Их догоняла конная повозка, гружённая зелеными ящиками.
- Следуем к месту дислокации нашего взвода, к ресторану «Блютгерихт»! - бойко отрапортовал Вагнер.
- Садитесь быстрее, подвезу вас! Таким шагом до вечера не дойдёте! – пожилой возница в форме вермахта, с красными петлицами артиллериста, указал кнутом место на ящиках. Фридрих с трудом вскарабкался на самый верх и с наслаждением вытянул больные ноги. Вальтер устроился рядом.
- Я снаряды везу. Наша батарея рядом с Королевским дворцом стоит. Там с утра бои ведутся, русские как бешеные наседают! - возница взмахнул вожжами и они рысью помчались по узким проходам, расчищенным между обломками зданий. Повозка немилосердно подпрыгивала на брусчатке и местами чуть не опрокидывалась.
Неожиданно, вокруг потемнело. Фридрих взглянул на небо и ужаснулся – яркое весеннее солнце, как за тучами, скрылось за густой пеленой чёрного дыма. Пахло гарью и приторно-мерзким запахом разлагающихся трупов.
Через полчаса бешеной скачки они были на месте, возле развалин ресторана. Посреди улицы, на боку лежал танк, опрокинутый неведомой силой. Среди развалин зданий, то здесь, то там, из-под обломков кирпича выбивались языки пламени, источая удушливый запах жжёных тряпок и горелого мяса. Приглядевшись к непонятным кучам тряпья, покрытых густым слоем грязи и пепла, Фридрих вздрогнул - это лежали трупы людей, похожие на изломанные, безжизненные манекены из магазина одежды. Больше всего его поразила неестественно плоская груда непонятного месива, из которой торчали армейские сапоги и совершенно чёрные, скрюченные кисти рук. Это лежал человек, безжалостно раздавленный гусеницами танка...
От этого безумно-адского зрелища у Фридриха болезненно защемило сердце, и он без сил присел на кучу битого кирпича. Бледный Вальтер опустился рядом.
Звуки боя почему-то стихли, и только изредка, но совсем рядом, щёлкали одиночные выстрелы.
Из развалин, как чёртик из табакерки, выскочил солдат в донельзя грязной и, почему-то, мокрой одежде. Неестественно сиплым голосом заорал:
- Где подкрепление? Вы почему здесь сидите?
- Мы подкрепление. Прибыли в распоряжение пятого пулемётного расчёта, - растеряно пробормотал Вальтер.
- Вы есть подкрепление? Хромой старик и ребёнок? Где остальные?
- Не…, не знаем где остальные. Мы…, мы одни...
- Донне ветте, нохан майль! – грязно выругался солдат:
- Следуйте за мной! – не оглядываясь, он побежал в развалины. Фридрих и Вальтер поспешили за ним. Пройдя между чёрными обгоревшими стенами бывших ресторанных помещений, они спустились по ступеням в подвал, полузатопленный водой. Ведущий их солдат зашлёпал по щиколотку в воде, а Фридрих замешкался. Сырость и мокрые ноги были губительны для его больных суставов.
- Ну идите, идите вперёд, дядя Фриц, – робким голосом попросил Вальтер, шагающий сзади. Содрогнувшись, Фридрих ступил в ледяную воду и, нащупывая путь костылём, захромал по тёмным переходам. Он физически ощущал как сырость поднимается по ногам вверх и острыми иглами боли пронзает колени.
Неожиданно посветлело, и они вышли в просторный зал, заставленный винными бочками. Свод в центре был разрушен, поэтому дневной свет свободно проникал в подвальное помещение. У противоположной стены, возле сквозного пролома, копошились возле пулемёта двое солдат. Один из них, обернувшись на плеск воды, бешено заорал:
- Ганс! Ганс! Где подкрепление? Где патроны? Русские сейчас пойдут в атаку!
- Я обежал все позиции! Больше никого нет! Там только гора трупов и раненые. Соседние расчёты в таком же положении… - свист снаряда и грохот разрыва заглушил последние слова провожавшего их Ганса. Сверху посыпались обломки кирпичей, шлёпаясь в воду и обдавая холодными брызгами.
Тут же, разрывы снарядов слились в один ураганный грохот, разрывающий барабанные перепонки. Вальтер непроизвольно обхватил Фридриха руками и, тесно прижавшись, дрожал всем телом. Когда уже стало казаться, что этот ужасающий артобстрел никогда не кончится, канонада неожиданно стихла. И тут же, откуда-то издалека, донеслось страшное и протяжное:
- Ураааа….

Окончание следует...

Linden
Аватара пользователя
Калининград
Стаж: 7 лет 10 м 21 дн
Сообщения: 138
БОЙ
Один из пулемётчиков обернулся и закричал:
- Пацан, хватай свои фаустпатроны и беги в соседний подвал! Там вылезешь через окно и засядешь за крыльцом. Когда русские подойдут ближе, стреляй!
Вальтер послушно убежал. Через мгновение, пулемет оглушительно застучал и задёргался в руках солдат, словно живой. Дымящиеся гильзы зазвенели на обломках кирпичей.


Рис. 17. Пулемётчики. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора

Не зная, что делать, Фридрих, подошёл ближе и, через плечи пулемётчиков, заглянул в пролом.
Набережная реки Преголя была как на ладони. Совсем недалеко фигурки русских быстро перебегали, ловко прятались где только можно, и злобно сверкали из своих укрытий огоньками выстрелов. Рядом со стеной ресторана засел знакомый уже солдат Ганс и сосредоточенно стрелял из автомата в сторону русских.


Рис. 18. Солдат Ганс. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм»

Сквозь немыслимый грохот боя, неожиданно, где-то неподалёку, послышался громкий детский плач. Фридрих привстал на ящик, валяющийся под ногами, и увидел рыдающего Вальтера, тянущего окровавленные руки вверх. Рядом валялся неиспользованный фаустпатрон. Подбегающий русский солдат безразлично оттолкнул испуганного подростка со своего пути, но через несколько шагов упал, сражённый выстрелами из пулемёта.



Рис. 19. Вальтер. Фотография из историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм»

Вдруг, что-то большое и сильное, невидимо толкнуло Фридриха в правое плечо. Пошатнувшись от мощного толчка и ничего не поняв, он машинально ступил вниз. С удивлением ощутил, что совершенно не чувствует правой руки и взглянул на неё. Рука, как-то странно, свисала вдоль тела, а на плече нового пальто, неизвестно откуда, появилась большая дыра. В этот же момент, резкая, пульсирующая боль мгновенно охватила всю правую часть груди. С неожиданной ясностью Фридрих осознал, что его ранили и, по всей вероятности, достаточно серьёзно. Неловко, левой рукой, расстегнул пуговицы пальто. От увиденного закружилась голова. Кровь, алым пульсирующим потоком, обильно вытекала из рваного отверстия рабочей спецовки, немного выше нагрудного кармана.



Рис. 20. Фридрих. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора

«Может быть, ничего страшного, было бы хуже, если пуля попала бы в плечо слева, туда, где сердце...» - как-то вяло подумалось ему: «Надо скорее остановить кровь, пока вся не вытекла!».
Трясущейся рукой он достал носовой платок и, стараясь не обращать внимания на боль, заткнул им рану. Белая ткань стала стремительно напитываться кровью.
- Я ранен! – закричал Фридрих пулемётчикам:
- Что мне делать?
Один из солдат обернулся к нему и, доставая из-за голенища сапога гранату, бешено заорал:
- Убирайся прочь, дрянной старик! Не до тебя! Уходи отсюда, если тебя ранили!
Фридрих подчинился. Сзади гулко загрохотали разрывы гранат.



Рис. 21. Пулемётное гнездо в подвальном зале бывшего ресторана. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора

С трудом преодолевая приступы головокружения и тошноту от скапливающейся во рту крови, он не помнил как выбрался на улицу из подвала. Едва сделал несколько шагов, как земля под ногами резко поднялась вверх, и он провалился в темную тишину.

* * *
- Эй, Фриц! Фриц!
Чей-то незнакомый голос настойчиво звал его из темноты. Возвращаться из мягкой обволакивающей тьмы очень не хотелось, но голос настаивал и звал. Фридрих с трудом открыл глаза и увидел склонившееся над ним чужое лицо. Незнакомец говорил что-то непонятное, при этом часто повторяя его имя.
«Странно, откуда он знает меня?» - подумалось Фридриху, и он постарался выдавить из себя вежливую улыбку. Тогда ему было невдомёк то, что русские всех немцев, почему-то, называли фрицами.
- Ну вот, пришёл в себя, фриц. Тебе надо в госпиталь, дедушка! Нах госпиталь! – обрадовано заговорил русский, увидел его улыбку. Фридрих, услышав знакомое слово «госпиталь», кивнул головой:
- Да, да, мне надо в госпиталь…
Русский помог встать и показал рукой, куда идти.
- Вот, фриц, на-ка глотни нашей русской водочки! - вражеский солдат протянул ему флягу и жестами показал, что надо пить из горлышка:
- Пей, фриц, пей! Это шнапс по-вашему!
Фридрих сделал несколько глотков обжигающей жидкости. Как ни странно, но от крепкого алкоголя стало немого легче. Даже жгучая боль в плече чуть отступила…
- Извини, фриц, перевязывать тебя не буду - нашим бойцам бинтов не хватает. Зажми рану рукой и топай в госпиталь, может быть, выживешь…
Он осторожно повернул Фридриха в нужном направлении и, ещё раз показав рукой направление, слегка подтолкнул в спину:
- Ауфидерзейн, фриц! До свидания!
- Ауфидерзейн, - вежливо отозвался Фридрих и, пошатываясь, побрёл среди огня и дыма.
Дальнейшее запомнилось плохо. Он шёл по несуществующим улицам несуществующего города, падал, полз, снова вставал и упрямо шёл. Кто-то помогал ему идти и даже тащил волоком, но всё это происходило как в густом тумане и совершенно не отложилось в памяти.
* * *
В себя Фридрих пришёл на больничной койке. Его грязная одежда была кучей свалена в ногах. Сильно горело и болело плечо, тело знобило и одновременно бросало в жар. Просторная больничная палата была заставлена кроватями, между которыми оставались только узкие проходы, где сновали сестры Красного креста и люди в белых халатах, одетых поверх незнакомой военной формы…

ЭПИЛОГ

Неожиданно, старик-призрак замолчал. Не выдержав долгой паузы, я спросил:
- А дальше что было?
Тяжело вздохнув, Фридрих продолжил:
- Собственно говоря, дальше ничего и не было. Немецкие военные хирурги куда-то исчезли, поэтому, ни о какой операции, чтобы вытащить осколок, застрявший в моём плече, и речи не могло быть. В госпиталь беспрерывно поступали раненые русские и немецкие солдаты. Все лежали рядом. Кровь, раны и боль примирили бывших врагов.
Потом, когда стало не хватать места, всех немцев перенесли в подвал. Те раненые, которые могли хоть немного ходить, ушли из больницы – их никто не задерживал. А тяжёлые больные так и остались умирать в подвале.
За нами никто не ухаживал и не оказывал никакой медицинской помощи. Это понятно – шла война и победители не обязаны были лечить своих врагов. Мы на них не в обиде - ведь могли бы просто расстрелять, а нам даже, иногда, спускали в подвал воду и какую-то похлёбку в вёдрах…. Через неделю все умерли.
Когда из подвала стал подниматься трупный смрад, пришли русские солдаты в противогазах, вынесли трупы и закопали в братской могиле во дворе. А неприкаянные наши души так и живут в подвале до сих пор.
Кстати, Вальтер тоже здесь! Ему взрывом полностью оторвало обе ноги, и он умирал вместе с нами в этом госпитале. Он постоянно плачет и не выходит из подвала. Просит найти и принести его ножки. До сих пор не может понять, что призраки вполне могут без конечностей обойтись. Некоторые без головы ходят и то ничего…

* * *
Мы долго молчали….
Ночная тьма стала светлеть. Больница оживала: кто-то надрывно закашлялся за стеной и заскрипел кроватью, стукнула дверца тумбочки и звякнула посуда. Начинался новый больничный день.
Фридрих неожиданно привстал и мгновенно растворился в пространстве, словно его и не было. Даже не попрощался!

С закрытыми глазами я лежал на кровати, мысленно перебирая картины ночных видений, отчётливо отпечатавшихся в болезненно-воспалённом мозгу.
От плоско-комковатой больничной подушки едва ощутимо пахло птичьими перьями и плесенью.
КОНЕЦ



75 лет со дня окончания Великой Отечественной войны.
2020 год. г. Калининград.

Кто сейчас на сайте

Сейчас этот форум просматривают: гости: 1