Тема «Планета Ган (продолжение ч.3 " Лекс")»

Волотов Алекс
Аватара пользователя
хороший человек
жизнелюб
Калининград
Стаж: 8 лет 9 м 25 дн
Сообщения: 449
ч.3 Лекс
„Какой русский не любит быстрой езды» -эта знаменитая фраза Н. В. Гоголя из «Мёртвых душ» знакома каждому школьнику, но то как реализовывал её Лекс, таких на этой планете ещё не было. На своём Урале он не ездил, - летал. Упиваясь скоростью, он пил её жадно, большими глотками, наслаждаясь её сладостным хмелем. Равных ему здесь не было. Те, кто по незнанию просили подвести их с аэродрома до городка, после полётов, вылазили из люльки его мотоцикла очумевшие от страха, покачиваясь от чрезмерной порции адреналина и от перегрузок, и больше никогда не просились, а если и просились, то при условии, что он не будет лететь, а поедет как все нормальные люди. Иногда он уступал просьбам и сдерживал себя, но получалось всё равно очень быстро и приходилось выслушивать нарекания друзей. Поэтому, по большей части он ездил один, наслаждаясь «полётом».

Пристрастие к рыбалке ему досталось по наследству от отца. Как только, после перевода с прежнего места работы в Городок и обустройстве на новом месте, появилась малейшая возможность выйти на реку, он помчался со спиннингом побродить по берегу. Чем вызвал немалое удивление старожил. Оказывается такими снастями здесь ловить не принято, потому что всё равно ничего не поймаешь. Перемёт, сеть, самолов, острога — вот тот набор, орудий лова, которыми здесь промышляют на реке. Он промышлять не хотел. Но желание быть на острие толкало его на путь риска, так как ночные рыбалки на большой реке на маленькой надувной лодке под «прицелом» рыбнадзара очень щекотали нервы. Осенняя охота с острогой на налима была не так опасна, как плавание в ночи на лодке, но по нервному напряжению мало чем уступала. Приходилось прислушиваться к каждому постороннему шуму и при приближении звука мотора прятаться в прибрежных кустах, до тех пор, пока звук не пропадал. Не любил Лекс прятаться: ни в его это было натуре, но здравый смысл брал своё.
Осень. Первая осень Лекса на этой планете. Он запомнит её до конца дней своих.
Однажды двое коллег- из старожил - предложили прокатиться на несколько километров вверх по реке за налимом. Почему бы и нет? Само собой Лекс согласился. За два месяца пребывания в Городке он успел уже столько наслушаться о лихих подвигах коллег по работе на поприще добычи налима острогой, что уже морально был готов к такому предложению. И не только морально. Сделанную своими руками острогу хотелось испытать. Да и застоявшуюся в жилах кровь немного расшевелить. Лекс отнёсся к предложению с лёгкостью, как к приключению.

Как стемнело - тронулись. Отъехав километров пять по степной дороге, выключив фары, свернули к реке. Не доезжая метров триста, оставили мотоцикл. Забродные сапоги, новенький шестибатареечный фонарь, острога и противогазная сумка через плечо — вот и вся нехитрая амуниция добытчика налима. По воде шли шеренгой. По глубине, в химзащитных штанах, шёл Кыр, рядом в двух метрах Ник. Ближе к берегу шёл Лекс. Шли против течения, чтобы муть не закрывала видимость и подходить к рыбе надо с хвоста. Вдали послышался шум моторной лодки. Снизу, со стороны Городка, приближалась моторка. Выключили фонари, насторожились. Немного выждав и убедившись, что лодка умчалась вверх и звук затих, продолжили охоту.
Вторая половина сентября. Тёплые дни начинают сменяться утренними заморозками. До зимы ещё далеко, но её дыхание с каждым днём становится всё ощутимее. Чем холоднее вода, тем больше малька становится на мелководье, а за ним идут и нельма, и щука, и налим.
Всё предвещало хорошую добычу. И уровень воды, и прозрачность, и фаза луны, и температура воздуха, но рыбы почему-то не было. Наверное ещё недостаточно понизилась температура воды. Немного, надо подождать.

И вдруг яркий свет в глаза... Путь преграждала лодка, стоявшая носом уткнувшись в берег. Что кричали и в кого стреляли - Лекс не знал. Бросив острогу с только что заколотым щурком, он на одном дыхании взметнулся на обрывистый берег реки и ещё некоторое время продолжал мчаться подальше от берега. Лишь добежав до каких—то кустов он, как заяц нырнул в них, и затаился. В ушах стучало, сердце колотилось где-то в горле. Неизвестно сколько времени он так просидел.

Лишь немного успокоившись и почувствовав себя в безопасности, привстал и оглянулся по сторонам. На осеннем небе ярко сверкали звёзды, а вокруг простиралась незнакомая, чужая и враждебная степь. Душная, пугающая звенящая тишина окутала Землю. Каждая кочка представлялась силуэтом человека. Где находится мотоцикл, он не знал. Где напарники — тоже. Куда идти? За тот короткий промежуток времени, который он провёл на этой планете, он ещё не успел изучить ближайшие окрестности и совсем не ориентировался в степи. Кричать и звать друзей, он не смел: было опасно. Глаза уже адаптировались в темноте, пелена страха, застившая их, начала спадать и предметы стали видны более отчётливо. На фоне почти чёрного неба тёмной горой выделялся лес. Когда подъезжали к реке, вроде бы огибали что-то похожее и мотоцикл должен быть где-то там. Весь обратившись в слух, прислушиваясь к малейшему шороху, стараясь ступать как можно тише, Лекс медленно, не включая фонаря, который он всё-таки не выбросил, двинулся в сторону темнеющего леса.

Бредя в растерянности по степи, через какое-то время, он заметил впереди заросли кустарника, напоминающие те, в которые они загоняли мотоцикл. Тёплая волна надежды окутала нутро и он зашагал смелее, надеясь, в кустах, найти своего любимого «коня». И правда, на полянке, окружённой зарослями кустарника, сначала блеснул блистер, а затем и показался мотоцикл. «Ну, наконец-то» - облегчённо вздохнул Лекс. Радостно подойдя, открыл багажник, чтобы уложить туда фонарь и пустую противогазную сумку.

Вдруг вокруг всё ожило, задвигалось, и его осветил яркий луч со словами: «Ну, что набегался? Как улов?». Как из-под земли перед Лексом выросли три фигуры, двое были в форменных фуражках. Старший неразборчиво представился — такой-то рыбинспектор - Лекс не разобрал, потому что в ушах опять зашумело. Один из них, в милицейской фуражке, бесцеремонно полез в багажник, извлёк оттуда противогазную сумку. Осмотрев содержимое, бросил на место. Затем извлёк из багажника нож с рукояткой из козьей ноги — предмет гордости Лекса – вынул из ножен, осмотрел и отложил в сторону, за тем вытащил фонарь и после того как убедился, что ни в багажнике ни в люльке больше ничего нет, потребовал предъявить документы на мотоцикл.

Лекс был растерян и ошарашен настолько, что соображать не мог совершенно и как будто наблюдал за происходящим со стороны. Кто-то произнёс: «Зови своих друзей, они там, в кустах сидят». Лекс глухим, каким-то чужим голосом стал звать, но никто не отозвался. Инспектор заполнял протокол. «Зови- зови, пусть идут». Лекс покричал. И опять в ответ – тишина. Тем временем инспектор подсунул протокол Лексу на подпись, диктуя текст обьяснительной: « Я, такой-то, такой-то, с двумя товарищами, таким-то и таким-то прибыл на реку для острожения рыбы, подпись». Нож и фонарь не вернули.

Напоследок, когда Лекс начал заводить мотоцикл инспектор «по-отечески», сочувственно произнёс: « Колёса у тебя спущены, накачай» и, взяв руку Лекса за запястье, вложил ему в ладонь выкрученные им же ниппеля и колпачки от колёс. Инспектор с милиционером оставили его в покое. Он вставил на место ниппеля и принялся качать колёса, до сих пор недоумевая — почему не идут его приятели. Закончив работу и изрядно вспотев, Лекс запустил мотоцикл и на всякий случай посигналил, но никто не отозвался. Только сейчас Лекс с горечью осознал, что его жесточайше обманули, клоуны на государственной службе.

Он покатил в сторону дома. Сначала - не спеша, но по мере того, как холодный ночной воздух отрезвляюще действовал на воспалённое сознание, мчался всё быстрее и быстрее. По щекам текли слёзы, то ли от морозного воздуха, то ли от обиды. Реальность постепенно возвращалась, а вместе с ней и осознание того, что казённые люди призванные блюсти закон обманули его, воспользовавшись неопытностью. Он понимал, что сам нарушил, но разница между ним и людьми, стоящими на страже закона огромна. Лишь подъезжая к Городку, он догнал и подобрал, сначала одного, а за тем и второго компаньона. Обиды на них у него не было. Хотя…Больше с ними он никогда не ездил.

Взбудораженный происшествием, Лекс долго не мог уснуть: жгла обида на блюстителей и злоба на свою доверчивость и наивность, да и любимый нож и новый, только что из магазина, фонарь было очень жаль.

Но урок даром не прошёл. Во-первых — было окончательно подорвано и без того не очень прочное доверие к власти и, особенно к её стражам. Это было уже второе соприкосновение с её представителями.

В памяти всплыл случай из далёкого прошлого.

Они с приятелем, как и он сам двухгодичником - после института Лекс, в звании лейтенанта, два года служил в армии –как-то, посидев в ресторане и познакомившись с компанией таких же, как сами, молодых людей, шумно высыпали на улицу. К ним тут же подошли двое, очень серьёзных, постовых милиционеров и предложили молодым парням отвалить, а двух девушек оставить им. Все, конечно, возмутились и пожелали наказать зарвавшихся сержантов. В качестве свидетелей девушки попросили присутствовать Лекса и его приятеля. Дружно все, и постовые тоже, сели в автобус и поехали в районное отделение милиции, с которого те были. Приятель отговаривал Лекса вмешиваться в это дело, но тот так был воспитан, что честь дамы и принципы справедливости ставил превыше всего. А здесь была задета и честь дамы и попиралась справедливость.

Дежурный по отделению, майор, и рта не дал раскрыть никому! Приказал всем заткнуться, пока не посадил в «обезьянник». Он внимательно выслушал постовых, которые обвинили молодых людей в нарушении общественного порядка, будучи в состоянии алкогольного опьянения. И выходило, что это ни сами ребята приехали с жалобой, а постовые всех задержали.

Поочерёдно указывая на девушек и ребят, майор спрашивал у сержантов, в чём именно они провинились. Формулировки были примерно однотипные – громко ругались матом, в том числе и на сотрудников милиции. После каждого «обвинения» майор выносил приговор, не давая высказаться обвиняемым. «До утра в камеру, утром сообщить на работу». Когда очередь дошла до Лекса и майор, взяв в руки его удостоверение офицера, –спросил у постовых, за что те задержали лейтенанта? Они пожали плечами и не нашлись, что сказать. Майор, ещё немного покуражился: -Может его отправить в комендатуру?
С мерзкой ухмылкой, мол знай кто здесь хозяин, отдал документ Лексу.
- Свободен.
Приятель дожидался в парадном. Увидев Лекса, накинулся его журить за то, что тот ослушался его. Лекс, понуря голову, согласился. А внутри бушевало. Ещё долго вспоминалась эта грязная, бесчестная процедура и мерзкая ухмылка майора.


Во- вторых: во что бы - то ни стало больше не попадаться в «липкие лапы» инспектора. Лекс зарёкся, и научился ловить налима законным способом. Ставя на ночь донки на малька.
Но неуёмная страсть к авантюризму лишь на время покрылась пеплом, чтобы в скором времени разгореться с новой силой.

Зимы на планете всегда морозные и снежные. И эта не была исключением. Река покрылась таким толстым льдом, что по нему ходят гружёные лесовозы. Перед ледоставом, в заливчиках и затонах со слабым течением появляются забереги, по реке идёт шуга. Вода не успевает так быстро остыть, как воздух и река парит. Иногда забереги отрываются и по воде начинают плыть целые ледяные поля. Они шуршат, сталкиваясь друг с другом, ломаясь, наползая друг на друга. Но проснувшись однажды утром, вижу - река почти вся покрылась льдом, только на быстринах ещё курятся промоины. Но и они через несколько дней исчезнут. Неделя, вторая и уже трактор чистит переезд через реку, счищая торосы. А за ним неугомонные, вездесущие рыбаки на мотоциклах. Кто что любит. Кто окуня - «поблеснить», кто чебака - помормышить. Окуня обычно ловят крупными самодельными мормышками на песчаных отмелях. Воды подо льдом не более тридцати — сорока сантиметров, поэтому в полном смысле – блеснить - не получается. Окуня дразнят, покачивая мормышку с одетым на крючок ручейником или червяком, которого добывают в незамерзающих родничках. То, опуская, то поднимая приманку, делая паузы. Периодически, кладя и постукивая мормышкой о дно, а то и вовсе давая возможность ей там полежать. Окунь попадается крупный - от семисот граммов до полутора килограммов. Но помногу не ловится. Поймал пять-шесть и можешь собираться домой. И клюёт, как правило - ранним утром или на закате. Мороз в это время начинает крепчать — лунку не успеваешь чистить.

Пора сматывать удочку. Ещё пятнадцать - максимум - двадцать минут и алый, слегка матовый, будто покрытый инеем огромный диск заходящего солнца упадёт за кусты прибрежного тальника и очень быстро начнёт темнеть.
Через несколько минут стемнеет совсем, но Лекс всё тянет со сборами - а вдруг, как раз сейчас случится долгожданная поклёвка и «горбач» навалится своей тяжестью, забьётся, мощными рывками натягивая леску. Опустив мормышку на дно, и выждав несколько секунд, Лекс, покачивая, слегка приподнял приманку и в это время, кивок на удилище, сделанный из щетины кабана, переломился, концом глядя в лунку, стал вертикально. Резкая, но очень аккуратная подсечка и леса зазвенела натянутой струной.
- Есть, - молнией сверкнуло в сознании. Взмахом руки, скинув шубницы, нежно, как весенний цветок, держа леску, стал аккуратно перебирать её пальцами, совершенно не замечая усиливающегося мороза. Вода в лунке стала выплёскиваться на лёд, будто её выдавливали поршнем. Вскоре появилась острая окунёвая морда. Тут Лекс понял - рыба не пролезет в обмёрзшую лунку. Левой рукой держа натянутую леску, правой со всей силы вцепился в рыбью голову и с натугой, обдирая пальцы об острые жабры хищника, выдрал рыбу на лёд. По начавшему замерзать телу, прошла горячая волна радости. На лбу выступила испарина. Руки слегка дрожали. Отцепив рыбу, Лекс быстро бросил мормышку опять в лунку, в надежде, что красавец-окунь не был один.
А тем временем совсем стемнело. Рядом, в ярком свете луны, поблёскивая золотым боком, по очертаниям скорее напоминающий леща, лежала рыба, за которой он уже давно охотился, но как - то всё не везло. И вот, наконец - такая удача. Он любовался трофеем и очень был горд, тем, что смог поймать такую замечательную рыбу. Радость светилась на его лице.

Он огляделся и только сейчас заметил, что вокруг не было ни души. Только, продрогший заиндевелый, на тридцатиградусном морозе, его верный конь дожидался хозяина. Эйфорию, как рукой сняло. До Городка ещё ехать больше двадцати пяти километров. По безлюдному острову около пяти, затем по льду, на ту сторону реки, ну, а там уже до трассы рукой подать. Правда, днём мело и могло заровнять дорогу. «Ладно, прорвёмся, лишь бы мотоцикл завёлся. Мужики недавно ведь уехали. Значит - пробили колею» - подумал Лекс и вдруг заметил животное, которое не спеша, низко опустив морду, семенило в его сторону. Животина напоминала крупного пса. В неверном свете луны более отчётливо разобрать было трудно.

А мороз поддавливал. Трофей лежал застывшей ледяной глыбой. Лекс смотал удочку. Попытался взять голыми руками рыбу, но она настолько уже успела промёрзнуть, что пальцы примерзали. Подобрав, разбросанные при вываживании , шубницы, он быстро сунул в них руки, продолжая боковым зрением наблюдать за осторожно приближающейся собакой. А то, что это был пёс, сомнений уже не было: расстояние до него было метров семьдесят. Схватив трофей у основания хвоста, он, как палицей, потряс им в воздухе, - в рыбе было около полутора килограммов, и звонко зыкнул на пса. Пёс остановился, сел и… задрав голову к луне жутко завыл. Вдалеке, от темнеющего леса, Лекс заметил, что отделилось ещё несколько чёрных точек, неспешно двигающихся в его сторону. «Волки!»- резанула догадка холодом по спине. Так быстро он не собирал ледобур ни разу в жизни, как закинул всё в люльку, потом вспомнить не мог. «Лишь бы завёлся, лишь бы завёлся».

Первая попытка не удалась. Ускоренный запуск, без подготовки не удался. Пришлось выполнить всю процедуру запуска холодного двигателя — накачать топливо в карбюраторы, закрыть заслонку, несколько раз качнуть педаль кик-стартера, открыть немного заслонку, включить зажигание и лишь после этого пытаться запустить настывший за день двигатель. Тяжёлый меховой комбинезон, тяжёлые унты с намерзшей на подошвах коркой льда, не давали с нужной резкостью дёрнуть кик-стартер. Тем более - застывший двигатель не хотел проворачиваться с нужной скоростью.

Лекс был уверен в своём «коне», не зря же он всегда очень тщательно промывал карбюратор, регулировал синхронность и зажигание, менял своевременно поршневые кольца и свечи. На воздушный фильтр, чтобы он не забивался снежной пылью, которая на горячем двигателе превращалась в воду и, превратившись на морозе в лёд, перекрывала доступ воздуха, на зиму натягивал женские колготки.

На третьей попытке мотоцикл обнадёживающе фыркнул. При звуке рыкнувшего мотора зверь несколько отбежав, опять уселся и завыл. Это очень воодушевило Лекса и он с новой силой, всей массой навалился на педаль кик-стартера. Мотоцикл нехотя завёлся, но набирать обороты пока не спешил, зато звук работающего двигателя ещё немного отпугнул зверя. Лекс, застывшими, плохо двигающимися пальцами с трудом натянул на голову шерстяную маску и попытался завязать тесёмки шапки, которую он одел поверх маски, но быстро поняв всю тщетность затеи, сунул руки в спасительное тепло меховых рукавиц, лихо оседлал «коня» и помчался домой.

Страх подгонял. В лунном свете придорожные заросли кустарника источали угрозу. У страха глаза велики – гласит старая мудрость. Длинные тени кустов, в свете мотоциклетной фары, были похожи на причудливых животных и он ехал, постоянно оглядываясь и озираясь по сторонам. Так быстро ездить, как он привык летом, зимой не получалось: снег был рыхлый и мотоцикл постоянно заносило и кидало из стороны в сторону, а очень хотелось. Люлька постоянно взлетала, грозясь опрокинуть мотоцикл: приходилось сбрасывать газ, несмотря на подгонявший страх. Да и мороз обжигал лицо, несмотря на большой блистер и наклёпанные лопухи для защиты рук. Лишь вырвавшись из неприятных объятий леса, и оказавшись на льду реки, Лекс облегчённо вздохнул и улыбнулся, смеясь над своими страхами. Напряжение спало. Только сейчас он вспомнил, что видел рядом с лунками след козы. Значит, волки шли по своим делам, а он лишь случайно оказался на их пути.

Он вспомнил о красавце-окуне, который лежал в люльке, вспомнил, как тащил его, и это воспоминание очень грело рыбацкую душу. Вспомнились слова: «... я коней заморил, от волков ускакал, укажите мне край, где светло от лампад, укажите мне место, какое искал, где поют, а не стонут, где пол не покат...» Эх, Владимир Семёнович, как же тебе тяжко было на этом свете с такой тонкой кожей. Эта мысль искрой мелькнула и улетучилась в ночи.

Рыбу поймал, от волков "ускакал" радоваться должен. Ан, нет: точит какой-то червячок. Ах, да — сегодня муж любимой женщины ушёл на дежурство на сутки. Ждала ведь его. А он? Ну, что он сказал бы жене? Да, к тому же сегодня воскресенье. Её дети тоже наверняка дома. Чем решать такие сложные задачи, лучше поехать на рыбалку, а муж всё равно дома почти не живёт. Или в гараже строит свой «луноход» или на смене на сутках. На неделе легче - на пару часов убежать из дома, чтобы помиловаться со своей любимой, запершись у неё в спальне.
Счастье не где-то за горизонтом, оно внутри нас.

Кто сейчас на сайте

Сейчас этот форум просматривают: гости: 2